Депутат Госдумы от Люблинского округа Москвы Петр Толстой – о своей службе в стройбате, жизни закрытого города и армейских историях.
Вы помните тот день, когда приехали на призывной пункт?
— Да, конечно! Это было 21 июня 1987 года. Призывной пункт на ул. Угрешской, так называемая «угрешка». Я тогда закончил первый курс факультета журналистики МГУ. Но в те годы в связи с войной в Афганистане были отменены все отсрочки для студентов, в армию призывали всех.
Но Вы в Афганистан не попали?
— Я не знаю, куда бы я попал, если бы не нелепая случайность. Личные дела всех призывников лежали уже сформированными стопочками на столе у командира. Какие были планы на меня, я не в курсе, но знание иностранных языков тогда сильно влияло на будущее призывника. Так вот, один майор неаккуратно присел на этот стол, в результате все личные дела полетели на пол. Потом уже никто не разбирался, какая папка где лежала, просто разложили их поровну и всё. Так я попал в стройбат.
Где вы служили? Наверное, недалеко от Москвы?
— Совсем нет. Я служил на территории закрытого города Заречный, Пенза-19. Самое яркое впечатление от этого места было в самый первый день, когда нас только привезли. Сказать, что город закрытый – не сказать ничего. Бетонный забор, путанка, провода под высоким напряжением, охрана, внутренние войска. Просто так на территорию города нельзя было въехать. Местные жители сами называли его «периметром». Город стоит в одном ряду с такими объектами, как Арзамас-16, например.
И чем занимались рядовые стройбата на территории столь секретного объекта?
— Тем, чем и положено заниматься рядовым стройбата: строительством. К секретным и производственным объектам нас, конечно, никто не допускал. Мы даже не догадывались, чем на них занимались. Про стройбат принято говорить, что это настолько страшные люди, что им даже оружие не выдают, хватает лопат. У нас была своя жизнь. Собственно, мы строили сам город, создавали объекты инфраструктуры, так как в нем жили люди, семьи с детьми, которые нуждались в детских садах, школах, домах культуры и т.д.
Как был устроен день рядового стройбата Толстого?
— Подъем в 6 утра, пробежка, зарядка, завтрак и на работу. Примерно так же, как и сейчас – только без пробежки. Рота была разделена на несколько частей. Наш взвод в первые полгода службы разгружал вагоны, например. Самым ужасным, что нам приходилось разгружать, была стекловата. От нее чесалось всё тело. На улице -20С, а мы в легких комбинезончиках разгружаем стекловату, рубероид, батареи какие-то – все, что необходимо для строительства города. Приходилось очень активно двигаться, чтобы не замерзнуть. Но вообще нас учили на стропальщиков. Нужно сказать, тоже увлекательное занятие. Вообще нескучно было служить, особенно если учитывать, что на весь наш московский призыв нас было трое несудимых. Кстати, мы до сих пор дружим, уже более 30 лет.
И как строились отношения в коллективе?
— Да нормально строились, время другое было. Мы служили вместе – русские, украинцы, киргизы, узбеки, таджики… Были и те, кто вообще не говорил по-русски: мы их учили нашему языку, они нас – своему. У всех – свой национальный менталитет, характер, традиции. Вы поймите, что это же были времена Советского Союза, как мы тогда считали – неделимого и нерушимого. Никому из нас в голову прийти не могло, что пройдет всего несколько лет, и всё изменится. А тогда мы были одним большим, многонациональным советским народом. Лучшим стрелком у нас был парень, кажется, якут. Объяснял он это тем, что на охоту ходит с раннего детства, и должен уметь попасть белке в глаз, чтобы шкурку не испортить. Так что я служил с совершенно разными, интересными и самобытными людьми, каждый из них – носитель многовековых традиций и культуры своего народа. В этом плане это тоже был достаточно интересный опыт.
А офицеры? Вы помните их?
— Конечно, помню. Всех и поименно. Очень разные, по-своему яркие люди. К сожалению, многих из них нет в живых, так как большинство побывали в Чернобыле в 1986 году, получили большую дозу радиации.
В чем специфика службы на закрытом объекте?
— Никто никуда не мог выехать, никто к нам не мог приехать. Была даже занятная история, когда к какому-то офицеру теща в гости приехала. Месяц гостит, два… Он и говорит ей, что в Пензе какой-то дефицит на прилавки выставили. Так она и рванула туда. А обратно её уже не пускают на КПП – пропуск-то разовый, и заказывать его нужно заранее, за полгода: «Ой, извините, не подумал, сейчас вам ваши вещи к КПП принесу». Я уже даже не уверен, что это действительно было, может, просто местная байка, но очень похоже на правду. А ещё местные жители развлекались тем, что бросали какую-нибудь бутылку на высоковольтные провода на заборе и наблюдали, как к месту возможного нарушения бегут вэвэшники, не давали им заскучать, в общем.
На всех фотографиях вы выше всех своих сослуживцев, плюс фамилия известная. Это оказывало какое-то влияние на качество службы?
— В качестве шутки мне пытались пару раз выдать одежду на три размера меньше, такая месть за «Войну и мир», которую мы все в школе проходили. Но это только в первые полгода, когда мы были ещё новобранцами зелеными – вечно голодными, невыспавшимися и уставшими. Расскажу показательную историю. Как-то был ужасный аврал: стало приходить очень много вагонов, которые нужно было также оперативно разгружать. В какой-то момент весь наш взвод настолько устал, что по утрам многих просто не могли разбудить. Тогда мы одного бойца нашли спящим в вагоне, на расстеленной газетке. Вагон в это время разгружался краном, грохот стоял жуткий. А он спал, ничего. Как-то заснул дежурный не просто стоя, а на ходу: он обходил территорию, поднимался по лестницам, проверял замки, звонил в звонок в назначенное время – всё по инструкции. И всё это время он спал! В результате он запнулся, упал, только в этот момент проснулся. Так что в первые полгода службы у всех было только одно желание – выспаться.
Что дала вам служба в армии?
— Кроме «школы жизни», как это принято говорить? Армия дала мне друзей, с которыми мы вместе много лет, прошли огонь, воду, и медные трубы. А вообще не армия должна что-то давать, а человек – своей стране. Служба в армии – это долг любого нормального мужчины, если, конечно, нет серьезных проблем со здоровьем. Мы служили в конце 80-х, тысячи наших сверстников попали в Афганистан, кто-то не вернулся. Но даже тогда ни у моих родителей, ни у родителей моих сослуживцев не возникало мысли нас, что называется, «отмазывать». Возможно, кто-то так и делал, но среди моих знакомых таких нет. В моду это явление вошло в 90-х, когда престиж армии упал, когда началось идеологическое разложение общества. Тогда и дедовщина процветала во всей своей красе, и оснащение армии было очень плохим. Мы же все помним эти страшные истории, когда призывники буквально замерзали насмерть от отсутствия теплой одежды. Сейчас подобные случаи – ЧП всероссийского масштаба, а раньше было нормой. По сравнению с тем, что представляла из себя армия в 80-е и 90-е, сейчас это просто санаторий. Да и служат парни всего один год: один год из жизни, который ты отдаешь своей стране! Это мизерная плата за мир и спокойствие. Как может человек, считающий себя мужчиной, спокойно сидеть на диване и осознавать, что в это время его ровесники, однокурсники, бывшие одноклассники защищают свою Родину, защищают нас всех? Какие он в это время должен испытывать чувства? Я не хочу никого осуждать, жизнь сама всё расставляет по своим местам: мне и моим друзьям нечего стесняться, мы отслужили, постоянно вспоминаем какие-то армейские байки, смеемся над ними. А кто-то отвечает на вопрос о службе, стыдливо отводя взгляд, бурча что-то вроде «по здоровью не взяли». Пусть это останется на его совести.